В 1922 г. о. Анатолий выступает на многочисленных лекциях и диспутах: против теософии, на тему «Наука и религия»; читает публичный доклад «Христос и мы» в Христианском студенческом союзе. Власти закрывают церковь как находящуюся в непосредственной близости от детского учреждения. Отец Анатолий становится настоятелем церкви Иоанна Златоуста (бывшая домовая церковь Религиозно-просветительского общества). В это время в городе начинают активно действовать новые антицерковные течения: обновленцы, живоцерковцы, автокефалисты. Отец Анатолий начинает деятельную борьбу с ними: лекции, проповеди, беседы... В результате в ночь на Великий четверг он был арестован и выслан в Йошкар-Олу, Краснококшайск. В Краснококшайске к о. Анатолию начинают приходить многие ссыльные: представители различных партий, духовенство. Многие уходили из его комнаты с обновленной душой. Вскоре вместе со своим другом архимандритом Ермогеном, настоятелем Киево-Печерской Лавры, они начали у себя в комнате совместное служение. Через несколько месяцев местное духовенство, ранее полностью перешедшее в обновленчество, под влиянием разъясняющих бесед с ними о. Ермогена и о. Анатолия приносит покаяние и получает разрешение на служение от Казанского православного епископа. В первый день их возвращения в лоно Церкви о. Ермоген и о. Анатолий торжественно шествуют в храм и принимают участие в богослужении. Через два дня они были вновь арестованы уже местными властями. Однако арест закончился ничем, их отпускают. Зимой 1924 г. их освобождают и о. Анатолий возвращается в Киев, где служит священником в зимней Варваринской церкви при храме Николая Доброго.
После издания декларации митрополита Сергия, о. Анатолий разрывает с ним отношения, не желая принимать участие во лжи. Он едет в Ленинград, где становится под окормление епископа Димитрия Гдовского и совершает дальнейшее свое служение с о. Спиридоном в храме Преображения. В октябре 1930 г. он снова арестован и переправлен в Москву в Бутырскую тюрьму, а в 1931 году приговорен к высшей мере наказания — расстрелу с последующей заменой на 10 лет ИТЛ (Свирские лагеря, Соловецкий лагерь, Беломорский канал — до 1937 года ) без права переписки. Из обвинительного заключения: «Будучи активным участником к/р организации “Истинно Православная Церковь”, связался в ее интересах с заграничными белогвардейскими кругами, которые информировал о положении в СССР. Используя свои связи с белой эмиграцией, пытался вызвать усиление а/с кампании в 1930г., направив за границу заведомо ложные материалы о положении церкви в СССР. Пытался согласовать к/р деятельность организации “Истинно Православная Церковь” с белоэмигрантскими церковниками. Руководил к/р деятельностью ячейки организации в городе Киеве. Участвовал в совещаниях активистов организации на Украине».
В лагерях о. Анатолий использовался на самых разных работах: сторожем, рабочим на лесоповале, пильщиком, экономистом, делопроизводителем, плетельщиком корзин и т.д. Несмотря ни на что, он читал, занимался английским языком, писал стихи. На каждой новой работе он всегда находил свои положительные стороны: либо больше времени для молитвы, либо «никто не мешает», либо лучше кормят, либо необыкновенная красота природы и т.д. Все его письма глубоко оптимистичны. В них и философские рассуждения, и суждения о каких-то книгах, и описания природы, и стихи. О житейских проблемах он пишет вскользь: «Живу в общем бараке... Барак фундаментальный, хороший, только, прости, клопы неимоверные. В душе что-то твердое, спокойное. Теперь внешние обстоятельства — переброски, лишения, неприятности как-то не затрагивают душевной глубины». «Я пишу с нового места. Прибыл сегодня ночью. Долго ли здесь буду — не знаю, но чувствую, что буду недолго и двинусь дальше. Куда? Может быть в Соловки, может быть в другой какой-нибудь край, не знаю. На сердце спокойно и радостно... Внешне все хорошо, только посылки гуляют. Особенно обидно, что сапоги не дошли». «Последние дни в работе не так отъединен от других, как раньше, не мог сосредоточиться во внутренней своей келье. А от рассеянности и растерянности духовной все внутри обесценивается и блекнет ... Ведь вся радость и вся жизнь во внутреннем сокровище, и когда оно оскудевает в сердце, жизнь становится будничной и осенней. На работу хожу — пилить дрова... Погода стоит необычайная. Дни светлые, ясные, хотя день ото дня все холоднее. Скоро нужны будут теплые варежки... Неловко и писать, сколько раз мне их присылали». «Устаю сильно, и все-таки жизнь кажется такой содержательной, богатой и интересной, и ... впечатление не одной недели и не одного месяца. Первое и самое важное, это та внутренняя задача — строительство внутреннего храма, которая неотступно стоит перед сознанием. Я чувствую, как малы мои усилия, и вижу - за весь пройденный путь даже не положил начала благого. Тут приливы и отливы, и так часто отлив относит назад за прежнюю черту и разрушает как будто уже собранный плод работы". "Я вот, подводя часто итоги пережитых лет, вижу, как бесконечно я ленив, бездеятелен в самом главном — в духовном делании. С грустью вижу, как проходят годы, а я по-прежнему твержу и никак не могу усвоить азбуку единственной “науки всех наук” — делания духовного».
В 1937 г. о. Анатолий схвачен и помещен в тюрьму г. Петрозаводска за якобы вновь содеянное преступление и приговорен тройкой при УНКВД по Карельской АССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 ноября 1937 года.

http://predanie.org/

Жураковский Анатолий Евгеньевич
Родился в 1897 г., г. Москва; русский; б/п; трудпоселенец, сл. культа. Проживал: Карельская АССР, Медвежьегорский р-н, трудпос. 
Арестован 14 октября 1937 г.
Приговорен: тройка при НКВД КАССР 20 ноября 1937 г., обв.: по ст. 58-10-11.
Приговор: расстрелян. Расстрелян 26 ноября 1937 г. Место захоронения - ст. Медвежья Гора (Сандармох). Реабилитирован 30 ноября 1989 г. прокурор Карелии
Источник: Книга памяти Республики Карелия

http://lists.memo.ru/