В отличие от Луганска, на поле Донецкого мемориала мы приехали в сопровождении замечательных людей, местных жителей Александра kafka_na_plage2, Дениса dennislapin и Владислава Устенко, который имел непосредственное отношение к тому, что это место было открыто для нашей памяти.
В моем рассказе будет в основном то, что мы услышали от него, а также из публикации его друга, также участника тех событий Дмитрия Вировца, живущего сейчас в США, а также из статьи Татьяны Заровной. Владислав любезно предоставил нам копии своих фотографий с места действия, которые я использую для иллюстрации рассказа.
В памятные сталинские времена город старался по максимуму соответствовать чести носить это великое имя. И, получая, как и все населенные пункты, разнарядки на аресты и расстрелы своих граждан, просил увеличить им нормы и лимиты. И вместо 1 тыс. надлежащих к расстрелу (данные по одному из приказов к исполнению в течение 3 месяцев 1937 г.), получал дополнительно 4 тыс. В музее Медного мы тоже видели переходящее знамя соревнований среди отделов НКВД! — это было время перевыполнения и встречных планов во всех государственных предприятиях.
Расстреливали в подвалах НКВД (ныне в этом здании консерватория) и на самом Рутченковом поле за высоким дощатым забором, где всех и закапывали в 100-метровых рвах, заполненных многослойно телами убитых. В особо «урожайные» сутки расстреливали до 3 сотен, в одном документе есть цифра 592! А расстрелы здесь шли с 1933 по 1941 гг.
В 1941 г. немцы, захватившие город, нашли это место (были и другие, но документация не сохранилась) и, согнав народ, заставили разрыть свежие еще могильные рвы и продемонстрировали всему народу эти злодеяния, говоря: это сделали не мы! Сами они пользовались другой технологией захоронений — тех, кого они убивали, сбрасывали в шахты. 
Долгие десятилетия это поле было заброшенным, но пользовалось дурной славой. А в конце 1988 г. на его краю начали строить гаражный кооператив, и детки автовладельцев начали обзаводиться прострелянными черепами и костями. Это стало известно. И весной 1989 г., не имея никаких планов и документов на это место, с лопатами в руках сюда пришли несколько студентов-археологов Донецкого университета и правозащитников.
И наудачу начали раскопки. Первый ров заложили под самыми гаражами, и сразу же пошли костные останки. Вызвали прокуратуру и было заведено дело. Приехавший следователь бросил фразу; «А может быть, это останки собак?!»
Чтобы не было шума, студентам эту работу зачли за практику. Но они демонстративно вышли из комсомола. Отчасти раскопкам помогла статья молодого журналиста из «Правды» — «Там, где решили строить гаражи», — все же центральная пресса, на нее в Донецке привыкли ориентироваться и реагировать с усердием. Ребята совершили огромную работу, при этом следствие требовало настоящих археологических раскопок, т.е. послойной расчистки и описания. 
Все черепа имели одно или несколько пулевых отверстий.
В одной из ям они нашли целый ящик пустых бланков на расстрел. Наганы, трехлинейка, россыпи гильз и множество пустых бутылок из-под вина и водки. Мы вспомнили, что расстрельной команде в Бутово ставили водку в ведрах. Но поражали не столько они, а скорее попадающиеся молочные бутылки, зубные щетки, кошельки, шахтерские жетоны (отдаешь жетон — получаешь лампу) — людей вырывали из их обыденной жизни и …
Владислав, отвечая на наш вопрос, как они переживали то, что открывалось, сказал, что ими двигало желание обнажить всю правду, а с костями археологам не привыкать дело иметь. Но специфика этого места была очень тяжелая, он до сих пор помнит русую косу, сохранившуюся в тяжелых глинах.
В этих пластах вообще еще не завершилось разложение тел, и возникла опасность заражения.
Но раскопки и следствие остановило не это, а находки останков множества раненых красноармейцев с принадлежностями военного госпиталя — культи, гипсы, кислородные подушки, больничная посуда. И свидетели — жители города, приходившие к месту раскопок, сначала осторожно, а потом все более открыто рассказывали о расстреле своих же раненых из госпиталя перед входом в город немцев — чтобы не попали в плен! И еще было открыто такое же страшное преступление — расстрел учеников ФЗУ, детей «врагов народа». Были найдены чудом сохранившиеся ученические гимнастерки, скелеты подростков, пряжки ремесленного училища.
7 июля 1989 г. было постановлено свернуть раскопки и приступить к разработке мероприятий по перезахоронению.
Уже отрытые останки 540 жертв (считая по черепам, в которых было по 2—3 отверстия) были сложены в ящики и с помпой перезахоронены тут же, неподалеку 16 сентября 1989 года. 
Но памятник на этом месте удалось поставить совсем недавно, под кампанию о голодоморе.
Прошло еще 20 лет. Гаражный кооператив отгородился от своей проблемы бетонной стеной, а бесхозное поле памяти используется местной молодежью для пикников, — кругом валяются бутылки, мусор. Сам памятник кощунственно разрисован, на постаменте любовные признания из серии Маша+Паша. И неудивительно, на въезде сюда нет ни слова о том, кто вас тут ожидает и с чем…
Никто не знает точного числа похороненных тут, но Владислав говорит, что не менее 70—80 тысяч. И почти каждый из них имеет потомков, и, скорее всего, именно в этом городе.
Мы, как смогли, почистили и затерли надписи.
И помолились над еще не совсем затянувшейся ямой бывшего раскопа.
Мы спросили Владислава о том, что же происходит с памятью. Он ответил, что и сейчас есть молодые журналисты, для которых она не безразлична, есть среди историков люди, которые об этом пишут, но общественного резонанса большого не имеется. Об этом помнят, но тема не на слуху. 
И я почти поверила ему, с большим внутренним убеждением сказавшему, что историческая память имеет причудливые ходы, и что будущее поколение востребует правду. Да будет так, ведь и эти ребята в свое время ее востребовали и сказали свое слово и сделали большое дело для ее продолжения.
И что тоже ясно — не без нас они этого смогут достигнуть.
Еще фото есть в альбоме
UPD: вот еще ссылка на явление, вызвавший такое неприятие в процессе обсуждения материала — «А еще рассказ поисковика Александра Орлова о том, что при отступлении советские солдаты подрывали санитарные машины с ранеными, чтобы те не попали в плен, и такие подорванные машины поисковикам удалось найти. Да еще воспоминания одного из ветеранов 2-й ударной, как командир приказал им: главное сберечь технику, людей нам еще дадут».

http://www.grani.ru/

Татьяна Авилова

Благовещенское малое православное братство

2009 г.