Я была в Куропатах этим летом и то, что рассказывал Игорь Николаевич Кузнецов, конечно, всех потрясло.
Масштаб трагедии, которая была и в этом месте - вот эта невинная кровь, она вопияла к земле - и вообще масштаб трагедии всей страны оставил какое-то неизгладимое впечатление. Но все же, что оказалось наиболее важным, сакцентировалось лучше в результате того, что мы услышали? Дело в том, что мы потом с Игорем Николаевичем немножко прошли по территории и пришли на место, где много камней. Один энтузиаст, он художник, расписал эти камни иконами, там были написаны святые. Но поразило другое, что аккуратно среди этих камней расположилась группа молодых людей, студентов - они разложили нехитрую закуску, пиво там стояло - и сидели, культурно отдыхали. Это поразило, конечно, всех нас и, когда мы подошли и спросили: «А, собственно, вы знаете, где находитесь?», они сказали: «Ну, да-да, мы все знаем». И подтекст был таков – «ну, удалитесь уже вот, ну, не мешайте».
Вот и подумалось, что реально, наверное, жертвами советских репрессий, жертвами этой политики оказались не только те люди, которые вот так вот погибли зазря одним списком, но и на самом деле те люди, потомками которых мы являемся. Потому что в результате кто-то, может быть, пошел на такие компромиссы с совестью, которые совсем не совместимы со здоровой совестью, потому что кто-то стал приспосабливаться, кто-то стал молчать, кто-то потерял способность к живому свободному слову. И вот эти ребята – это выросшие дети, собственно говоря, таких людей, наверное, вот нас. И поразило то, что в человеке потерялось что-то очень важное, заглушился какой-то центр, такой человеческий, который дает понимание, где святое, а где не святое, где сакральная область. Потому что, в общем-то, этим ребятам – они не специально туда пришли, они просто оказались с какой-то ближайшей дачной территории – но им, в общем-то, было безразлично. Вот этот какой-то человеческий центр, человеческое сердце, которое подсказывает, что в этом месте это невозможно сделать, это стерто. И итогом этой антропологической катастрофы является как раз то, что в человеке теряется, как бы замыкается, что ли, закрывается этот центр любви, источник любви. Который позволяет человеку очень чутко реагировать на то, где он находится, что он делает, когда можно что-то делать, а когда нельзя. И, конечно, показалось, что эта проблема выходит за пределы и политики, и истории. Это проблема духовная, это проблема человека. Потому что на самом деле хранить эту память и как-то доносить до других людей предстоит молодым людям, нашим детям. И каков же выход? Вот, Игорь Николаевич, как реалист, говорит: «Ну, нет, выхода тут, наверное, реального нет». А мы как верующие люди стали думать об этом напряженно: «Ну, невозможно, не может быть тупиковой ситуации». И она увиделась как-то в том, что путь таков, чтобы эти заваленные источники любви надо стараться раскрыть в людях. Не через проклятье, не через то, что действительно эта память слишком тяжела, а через веру и надежду. Через то, что мы можем дать людям в своих семьях, через то, что мы можем говорить другим. Вот такая вера, любовь, она может действительно что-то менять. Это та сила, которая говорит реально, и которая не может быть подавлена и поглощена тьмой. И в этом была наша надежда и радостный итог нашей поездки.
Галина Ложкова
Покровское малое православное братство, Москва
2011 г.
+ 
Обновления сайта