Этот документ дал право без доказательств вины арестовывать и направлять в лагеря в первую очередь жен преследуемых по политическим мотивам. В короткие сроки в течение нескольких месяцев были арестованы и осуждены на 5—8 лет ИТЛ практически все жены «изменников Родины».

Именно для них на основании данного приказа НКВД от 3 декабря 1937 года на базе так называемой «26-ой точки», поселка трудпоселений было образовано Акмолинское спецотделение Карлага НКВД. Первая партия женщин с детьми от одного до трех лет прибыла в Акмолинск в январе 1938 года. Этот лагерь был особенным. «АЛЖИР» — «Акмолинский лагерь жен изменников Родины» — так, шутя, назвали его узницы. Свыше 20 тысяч женщин прошли этапом, а около 8 тысяч женщин отбывали срок от звонка до звонка в «АЛЖИРе». В основном это были жены известных государственных, политических и общественных деятелей, имена которых широко известны на всем постсоветском пространстве: Азиза Рыскулова и ее мать Арифа Есенгулова, Дамеш Жургенева, Рабига Асфендиярова; певица Лидия Русланова, писательница Галина Серебрякова; женщины из семьи расстрелянного маршала Тухачевского, жена писателя Бориса Пильняка Кира Андронникошвили, Юрия Трифонова Евгения Лурье, матери Булата Окуджавы и Майи Плисецкой и т.д.
Лагерь состоял из нескольких саманных бараков, четырех вышек и колючей проволоки. В течение января и февраля заключенные начали поступать непрерывным этапом. Только из Бутырской тюрьмы прибыло 1600 женщин. Женщин привозили в АЛЖИР со всех концов страны: из Москвы, Ленинграда, Украины, Грузии, Армении, Средней Азии. Мест для женщин заключенных не хватало. И вновь прибывшие сами строили себе бараки в пургу и метель, жару и дождь, устанавливали в них нары. Вместо матрацев бросали на деревянный настил солому. Для отопления бараков женщины косили камыш, который в течение двух зим являлся основным видом топлива. Дневальные сутками подкладывали камыш в печь, но он давал так мало тепла, что температура в бараках не превышала 6—8 градусов.
Попав в лагерь, человек лишался фамилии, национальности, чаще всего и гражданской профессии. Звание на всех одно — враг народа, изменник родины. Различали и отличали людей по личным лагерным номерам на спецнашивках — на спине, рукавах, коленях — мишеням в случае побега. Но несмотря на всю трагичность и абсурдность ситуации, узницами лагеря были молодые, красивые женщины, многие с детьми, даже с грудными. За колючей проволокой они должны были отречься от своих любимых и дорогих, покориться воле «вождя всех народов». Но они остались непокоренными и донесли до нас свет чистоты, святость любви и верности.
Первые полтора года существования лагеря были самыми трудными для заключенных. Теснота, тяжелый непривычный быт, неналаженное производство, все это вместе с определенным для «спецконтингента» режимом строгой изоляции делало их жизнь особенно мучительной. И весь этот период АЛЖИР рассматривался не просто как лагерь для ЧСИР, а как место содержания «особо опасных» из них. Лишь в мае 1939 г. закончилась операция против жен «изменников родины», был издан приказ ГУЛага, где были сконцентрированы ЧСИР, были переведены со «спецрежима» на общелагерный. Это означало несколько принципиальных изменений в жизни узниц АЛЖИРа. Главное из них — женщинам была разрешена ранее запрещенная переписка с волей. Многие смогли узнать о судьбе своих мужей, о том, что произошло с их детьми.
Вся жизнь узниц АЛЖИРа сливалась в беспросветный серый день. Утром перед бараком общая перекличка, потом в столовой половник жидкой каши. Жуткое ощущение постоянного голода. Пайка черного хлеба, черпак баланды, чайная чашка каши–размазни — вот неизменное питание узниц из месяца в месяц. Независимо от времени года. Организм изнывал, просил белков, жиров, витаминов. Разговоры о еде были строго запрещены.
Благодаря каторжному труду узниц 26 точка Карлага за достаточно короткий срок стала прибыльным многопрофильным хозяйством, а по производственным показателям среди всех отделений Карлага вышла на первое место. В глухой степи, вдали от населенных пунктов женщины сумели создать производственный комплекс, который не только обеспечивал их одеждой и питанием, но и в годы войны обеспечивал фронт спецобмундированием. В лагере функционировала швейная фабрика, где позднее был организован цех строчевышивальных изделий. Художники Степанова, Покровская, Исаева, Ситрина создавали различные рисунки. Узницы в условиях лагерной жизни выполняли заказы для таких городов, как Москва, Ленинград, Харьков, Киев, Новосибирск и др.
Значительное место занимало и многоотраслевое сельское хозяйство, т.к. будучи одним из отделений Карлага, оно обязано было произвести огромный объем сельскохозяйственной продукции. В лагере велась работа по отбору семян, по селекции. Развернув огородничество, начались работы по мелиорации. Бригадиром полеводческих работ была назначена Г. Руденко — агроном по образованию. На всех полях были прорыты канавы, по которым шла вода. Была построена малая электростанция.
Наряду с полеводством и огородничеством отводились земли и под бахчевые культуры, где выращивались арбузы и дыни. Весь урожай уходил за пределы зоны, все это предназначалось не для заключенных и не отражалось на их рационе питания. Женщины занимались также садоводством: выращивали яблони, груши, сливы, вишни. В теплицах росли цветы, вдоль бараков женщины посадили тополя.
К. Мальцева вспоминала: «Для начала на 18 гектарах перепахали землю для посадки овощей, причем все делалось вручную с помощью лопат. Я была бригадиром по поливу, вставала в 4 утра, когда все еще спали, а возвращалась поздно вечером. Работали на огороде по 14-15 часов без выходных. Когда поспевали овощи, тайно носили в барак морковь, помидоры, раздавали их детям, больным женщинам».
Одновременно с обработкой земли шла работа по животноводству, строились фермы для коров, молодняка, инкубаторы для кур, ветеринарная лечебница. Главным зоотехником была назначена П. Усыченко, коневодством руководила Е. Савельева.
Известные или неизвестные — они все заслуживают того, чтобы о них помнили.
В лагерях была высокая смертность. С 1940 по 1950 годы в Карлаге умерло 10 000 заключенных. Чрезвычайно высокая смертность падает на 1943 год, когда ежемесячно умирало по 1000 человек. О масштабах гибели людей можно судить по числу кладбищ разбросанных на территории Карагандинской и Акмолинской областей, в местах массовых заключений и ссылок.
История помнит об Акмолинском лагере, расположенном в селе Малиновка, переименованного ныне в с. Акмол Акмолинской области. Это место и поныне является немым свидетелем человеческой трагедии XX века.
Сейчас на месте бывших островов ГУЛага стоят стелы и обелиски, посвященные жертвам и мученикам массового террора. От бывших лагерей практически ничего не осталось, за которыми навеки погребены изломанные судьбы, несбывшиеся надежды и мечтания наших сограждан, унесенные жестоким ветром сталинского террора в небытие.

сайт Музейно-мемориального комплекса «АЛЖИР»