Первоначально КГБ и прокуратура отрицали сам факт расстрелов на этом месте или же утверждали, что на этом месте производили казни немецкие оккупанты. После 1991 г., когда был открыт доступ в архивы, подозрения о зловещем характере Тесницкого леса все-таки подтвердились. Теперь уже документально.

Об этом нам рассказал замечательный человек — глава тульского «Мемориала» Сергей Львович Щеглов. Он взял на себя заботу ухаживать за этим расстрельным местом, восстанавливать и хранить какую-то малую историческую память. Он один из многих людей — простых граждан, верующих и неверующих, которые делают это без помощи и поддержки со стороны властей, светских и церковных.

После открытия архивов местная общественность и волонтёры принялись исследовать Тесницкий лес. Косвенным признаком для обнаружения схронных ям являлось то, что на месте больших человеческих захоронений характер почвы и растительности существенно отличается от обычного (из-за большого количества продуктов органического распада). Несколько из таких обнаруженных мест были вскрыты. Экспертиза установила фрагменты человеческих костей, черепов с характерными отверстиями в затылке. Гильз было совсем немного. Анализ показал, что при казнях использовалось оружие НКВД 30-х годов, в основном наганы. Дальнейшие изыскания в архивах позволили установить, что сюда по преимуществу привозили уже мёртвые тела, расстрелянные в других местах. Лишь некоторых расстреливали прямо здесь. Также были найдены некоторые фрагменты личных вещей, например, чьи-то очки. Никаких документов в захоронениях не было, поэтому точно идентифицировать останки сегодня невозможно. Однако из следственных дел, добытых в архивах бывшего КГБ немногими настойчивыми родственниками, стали известны, по крайней мере, имена некоторых жертв.

По самым скромным оценкам экспертов, в этих захоронениях находится не менее двух тысяч человек. Однако даже примерные цифры определить трудно. Сергей Львович напомнил, что «разнарядки», спущенные по областям после известного июньского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года, предписывали, сколько именно «врагов народа» было необходимо «разоблачить» по двум категориям. Что это за категории? Первая обозначала тех, кому заранее следовало присудить «высшую меру». Вторая означала менее «вредоносных», осуждаемых на заключение в лагерях. Казалось бы, в процентном отношении суммарная цифра расстрелянных оказывается не такой большой — 0,25% приговоренных к Высшей мере от населения в целом — 400 тысяч человек, по численности населения СССР в 1937 году. Однако, как известно, руководство на местах бросилось по-стахановски «перевыполнять» эти планы…

Внешне мемориал устроен очень скромно. Пожалуй, пока трудно назвать его окончательно устроенным. Нет указателя с главной дороги — не знающий просто проедет мимо. На самом мемориале стоит часовня, несколько разрозненных памятных крестов и табличек. Часовню из серого силикатного кирпича построил на свои средства один из местных депутатов Госдумы. В последние годы 16 сентября, в день памяти тульских святых, в часовне проводятся панихиды. Однако руководство епархии пока ни разу не появлялось там, несмотря на регулярное приглашение со стороны местного «Мемориала».

Судьба самого Сергея Львовича созвучна этому месту. Журналист публиковал книги под псевдонимом «Норильский» — в память, как он говорит, о своих товарищах по заключению, многие из которых не дожили до освобождения. Родители Сергея Львовича были учителями. Отец, как единственный грамотный человек в селе, был избран в начале 30-х годов в ревизионную комиссию вновь образованного колхоза. Он выявил хищения председателя колхоза, после чего того осудили. Выйдя на свободу через пару лет, тот открыто угрожал отцу: «Теперь я тебе отомщу!» Тут как раз наступал 1937-й… Отец был расстрелян в том же 37-м, о чём Сергей узнал уже через 20 с лишним лет: до этого на его запросы ему отвечали фальшивой справкой — «умер в заключении в 1942 г.».

Мать была верующим человеком, в детстве водила Сережу в храм. До 13-ти лет — вплоть до её ареста — он прислуживал в алтаре. Мать была активной прихожанкой, в 30‑е годы защищала храм и священника — за это была осуждена как член «антисоветской религиозной группы, стремившейся к свержению советской власти»… Мать попала в лагеря и там быстро скончалась. От детдома его уберег дядя, брат матери, взяв в свою семью. Сергей закончил школу, пошел работать, а в 1940 г. поступил в институт в Москве. В студенческом окружении вёл себя открыто, смело высказывался по разным поводам. Кто-то, естественно, донес. Он оказался в списке студентов под подозрением, благодаря чему и был арестован на второй день войны, 23 июня 1941 года. Осуждён в 1942 г., после длительного следствия (виновным себя не признал — это мы узнали уже из биографической справки, сам Сергей Львович об этом умолчал). Заключение отбывал в Норильске.

Сейчас Сергею Львовичу 89 лет. Не зная этого, ни за что не дашь ему столько. Доброе, открытое, приветливое лицо. Во всем облике — ни следа, ни отпечатка перенесённых страданий, никакого озлобления, мир и ясный взгляд на вещи. Это  и даёт возможность скрупулёзно разбирать «завалы» памяти. Тульский «Мемориал» работает три дня в неделю, и всегда сюда приходят люди, которые передают какие-то материалы или обращаются с запросом о судьбе своих родственников. Сразу после встречи с нами 89-летний Сергей Львович поехал принимать людей.

Ещё такой знакомый штрих биографии: с юности он стал нецерковным человеком. Почему? Пытливо спрашивал в детстве приходского священника, но так и не получил от него ответов на волновавшие его вопросы, примиряющие библейское и научное мировоззрение. Однако сказал, что в жизни следует заветам Христа (и призывает других), но настроен скептически по отношению к церковной структуре. В беседе с нами почти точно цитировал Евангелие — не есть ли это свидетельство о глубоко запечатлённых в памяти уроках детства?

Мы спросили: знает ли он Евфросинию Керсновскую? Сказал, что лично познакомиться не довелось, но — «мы с ней однокашники по Норильлагу». Ещё с улыбкой заметил: «Легенды о тёте Фросе ходили по всему Норильску!..» Их судьба и вправду очень похожа. Как и благословенная, ясная, трезвенная старость. «Праведник яко пальма процветет, и яко кедр еже во Ливане умножится…»

Мы спели литию, тихо помолились возле крестов, помянув всех замученных — и в этом месте, и по лицу всей нашей многострадальной земли. В благодарность о встрече подарили Сергею Львовичу книги братского издательства: «Человек похож на яблоко из райского сада», «Тамбовские проповеди» (памяти жертв репрессий), «Церковь и мир». Он сказал, что «Яблоко» ему уже дарили, но он хочет взять еще — для «Мемориала». Неожиданно попросил оставить на одной из книг дарственную надпись. Подумалось: «это нам нужно просить у тебя»…

Максим Дементьев, Ольга Ярошевская

Свято-Покровское малое православное братство

2010 г.